Неточные совпадения
Если нет у ней гостя, сидит себе моя Татьяна Борисовна под окном и чулок вяжет — зимой; летом в сад ходит, цветы сажает и поливает, с котятами играет по целым часам,
голубей кормит…
Русских
голубей, без сомнения переродившихся из диких, многие домохозяева
кормят хлебными зернами, ставят им полки для гнезд, и всякий хозяин считает благоприятным знаком, если
голуби хорошо ведутся у него на дворе.
Сделать их ручными весьма легко, особенно если вынуть
голубят из гнезда еще не совсем оперившихся: надобно только посадить их в просторную клетку, деревянную или из сетки (это все равно), и хорошенько
кормить хлебными зернами; достигнув полного возраста, они начнут выводить детей и жить, как дворовые
голуби.
Голуби имеют замечательную способность, в которой превосходят они всех других птиц: набивать себе полон зоб всякого рода кормом и потом, прилетев домой, то есть к своему гнезду, извергать всю эту пищу назад и
кормить ею детей.
В продолжение всего этого времени отец и мать постоянно
кормят их и поят водою из собственного рта, для чего должны беспрестанно отлучаться от детей за кормом; покуда
голубята малы,
голубь и голубка улетают попеременно, а когда подрастут — оба вместе.
Старого"
голубя"она не называла ни пакостником, ни менялой, а, напротив, снисходила к его калечеству,
кормила лакомыми блюдами и всегда собственноручно подвязывала ему под голый подбородок салфетку, так как старик ел неопрятно и мог замарать свое полушелковое полукафтанье.
— Не пришла бы я сюда, кабы не ты здесь, — зачем они мне? Да дедушка захворал, провозилась я с ним, не работала, денег нету у меня… А сын, Михайла, Сашу прогнал, поить-кормить надо его. Они обещали за тебя шесть рублей в год давать, вот я и думаю — не дадут ли хоть целковый? Ты ведь около полугода прожил уж… — И шепчет на ухо мне: — Они велели пожурить тебя, поругать, не слушаешься никого, говорят. Уж ты бы,
голуба́ душа, пожил у них, потерпел годочка два, пока окрепнешь! Потерпи, а?
Чайки нагнали пароход, одна из них, сильно взмахивая кривыми крыльями, повисла над бортом, и молодая дама стала бросать ей бисквиты. Птицы, ловя куски, падали за борт и снова, жадно вскрикивая, поднимались в
голубую пустоту над морем. Итальянцам принесли кофе, они тоже начали
кормить птиц, бросая бисквиты вверх, — дама строго сдвинула брови и сказала...
Был, батюшка, и на их улице праздник: поили их,
кормили,
приголубливали, а теперь пора и в дубье принять.
— Ну чем лучше меня глупые куры? А их
кормят, за ними ухаживают, их берегут, — жаловалась она Канарейке. — Тоже вот взять
голубей… Какой от них толк, а нет-нет и бросят им горсточку овса. Тоже глупая птица… А чуть я подлечу — меня сейчас все и начинают гнать в три шеи. Разве это справедливо? Да еще бранят вдогонку: «Эх ты, ворона!» А ты заметила, что я получше других буду да и покрасивее?.. Положим, про себя этого не приходится говорить, а заставляют сами. Не правда ли?
На вопрос же матери, о чем я плачу, я отвечал: «Сестрица ничего не понимает…» Опять начал я спать с своей кошкой, которая так ко мне была привязана, что ходила за мной везде, как собачонка; опять принялся ловить птичек силками, крыть их лучком и сажать в небольшую горницу, превращенную таким образом в обширный садок; опять начал любоваться своими
голубями, двухохлыми и мохноногими, которые зимовали без меня в подпечках по разным дворовым избам; опять начал смотреть, как охотники травят сорок и
голубей и
кормят ястребов, пущенных в зиму.
Все охоты, о которых я упоминал: с ружьем, с борзыми собаками, с ястребами и соколами, с тенетами и капканами за зверями, с сетьми, острогою и удочкой за рыбою и даже с поставушками за мелкими зверьками, — имеют своим основанием ловлю, добычу; но есть охоты, так сказать, бескорыстные, которые вознаграждаются только удовольствием: слушать и видеть,
кормить и разводить известные породы птиц и даже животных; такова, например, охота до певчих птиц и до
голубей.
Вынутых ястребят сажают в просторную клетку из прутиков или из сетки, а если они очень малы, то сначала кладут в круглое лукошко, в котором они, как в гнезде, станут сидеть смирно, плотно прижавшись друг к другу; даже
кормят их из рук рубленым свежим мясом каких-нибудь птиц:
голуби и воробьи считаются самою здоровою пищею, которою скоро поправить слишком исхудавших ястребов, нателить, говоря по-охотничьи.
В нашей роте было всего два офицера: ротный командир — капитан Заикин и субалтерн-офицер — прапорщик Стебельков. Ротный был человек средних лет, толстенький и добрый; Стебельков — юноша, только что выпущенный из училища. Жили они дружно; капитан
приголубил прапорщика, поил и
кормил его, а во время дождей даже прикрывал под своим единственным гуттаперчевым плащом. Когда роздали палатки, наши офицеры поместились вместе, а так как офицерские палатки были просторны, то капитан решил поселить с собою и меня.
Маменька же, увидевши, что я не отличился в знании иностранного языка и еще оштрафован родительским щелчком, впрочем весьма чувствительным, от которого у меня в три ручья покатились слезы, маменька завели меня тихонько в кладовую и — то-то материнское сердце! —
накормили меня разными сластями и,
приголубливая меня, говорили:"Хорошо делаешь, Трушко, не учись их наукам. Дай бог и с одною наукою ужиться, а они еще и другую вбивают дитяти в голову".
Впрочем, Шишков был всегда страстный охотник
кормить птиц, и, где бы он ни жил, стаи
голубей всегда собирались к его окнам.
В 1839 году, в ноябре, я приезжал в Петербург вместе с Гоголем. Шишков был уже совершенно слеп. Я навещал довольно часто Александра Семеныча: он был еще на ногах, но становился час от часу слабее, и жизнь, видимо, угасала в нем. Я никогда не говорил с Шишковым о Гоголе: я был совершенно убежден, что он не мог, не должен был понимать Гоголя. В это-то время бывал я свидетелем, как Александр Семеныч
кормил целую стаю
голубей, ощупью отворяя форточку и выставляя корм на тарелке.
Галка увидала, что
голубей хорошо
кормят, — выбелилась и влетела в голубятню.
Голуби подумали сперва, что она такой же
голубь, и пустили ее. Но галка забылась и закричала по-галчьи. Тогда ее
голуби стали клевать и прогнали. Галка полетела назад к своим, но галки испугались ее оттого, что она была белая, и тоже прогнали.
Ребенок очень любил горбуна, а особенно его сестру, молоденькую девушку, в противоположность своему брату, стройную, высокую, с толстой русой косой,
голубыми лучистыми глазами и с лицом снежной белизны, оттененным нежным румянцем. Она
кормила его такими вкусными лепешками из черной муки.